Александр Розенбаум

От неонового света глазу холодно и больно.
На сто первый километр уезжаю добровольно.
На сто первом километре на ветру не реют флаги,
Там, на этом самом ветре, доживают жизнь бродяги.
Там в реке играет лещ, а в избе - баян,
Голь гуляет по земле перекатная,
Ни банкира, ни качка - делить нечего,
Постирушка с утречка, а драка к вечеру,
Драка к вечеру.
С детства верил я поэту, чьи стихи учили в школе,
Он сказал, что счастья нету, в жизни есть покой и воля.
Здесь с покоем напряжённо да и воля под надзором,
Дарят нам чужие жёны счастье тёмным коридором.
Два бревна, сарай, качель, трактор на горе,
Лампа в шестьдесят свечей, абажур сгорел,
Две лопаты уголька в печку брошены.
Наливай, братан, стакан по-хорошему,
По-хорошему.
И не сказал бы я, что спета моя песенка, но знаю:
На сто первом километре буду сам себе хозяин,
Соберу в лесу под ёлкой то ли Думу, то ли Раду -
Двух девчонок из посёлка и цыгана-конокрада.
Мне - гнедую, а ему - масти вороной.
Всё одно пойду в тюрьму, а с кем - не всё равно.
Так что фофан не продам в Потьме сотканый,
Где мне снились иногда отмель с лодкою,
Отмель с лодкою.
И так как все мои вопросы остаются без ответа,
Две мечты имею: космос и сто первый километр.
В космос явно не забраться, для него не вышел рожей,
Так что двину-ка я, братцы, к светлым далям Подпорожья.
Там в реке играет лещ, а в избе - баян,
Голь гуляет по земле перекатная,
Ни банкира, ни качка - делить нечего,
Постирушка с утречка, а драка к вечеру,
Драка к вечеру.